Пирра — в мифах Греции – прародительца людей. Дочь титана Эпиметея и Пандоры. Её супругом был сын Прометея – Девкалион.
В древности Фессалия называлась Пиррея.
Люди медного века совершили много преступлений. Нечестивые и надменные, не повиновались они богам-олимпийцам.
И решил великий Зевс уничтожить весь людской род. Он послал на землю такой сильный ливень, что всё было затоплено. Зевс запретил всем ветрам дуть, лишь южный влажный ветер Нот гнал по небу темные дождевые тучи. Вода в реках и морях поднималась все выше и выше, заливая все кругом. Под водой скрылись города со своими стенами, храмами и домами. Постепенно вода покрывала все — и поросшие лесом холмы, и высокие горы. Вся Греция скрылась под бушующими волнами моря. Среди волн одиноко вздымалась вершина двуглавого Парнаса.
Так погиб род людской медного века. Среди этой общей гибели спаслись лишь двое – Девкалион, правивший городом Фтия в Фессалии, и жена его Пирра. Девкалион, по совету своего отца Прометея, построил огромный ковчег, положил в него съестных припасов и вошел в него вместе с женой. Девять дней и ночей в этом ковчеге они носились по волнам моря, покрывшим всю сушу. Волны, наконец, пригнали его к двуглавой вершине Парнаса. К тому времени ливень, посланный Зевсом, прекратился. Пирра и Девкалион вышли из ковчега и принесли благодарственную жертву Зевсу, сохранившему их среди бурных волн.
После этого, Девкалион получил от верховного бога совет, как возродить человеческий род. По другой версии мифа, этот совет ему был дан оракулом Фемиды, находившимся на месте Дельф у подножия Парнаса. Оракул сказал, что они должны закутав головы и распустив пояса бросать через голову «кости праматери». Девкалион догадался, что оракул называет «костями праматери» обычные камни – кости всеобщей матери людей Земли. Из брошенных Девкалионом камней возникли мужчины, Пиррой – женщины.
Так земля после потопа получила снова население. Её заселил новый род людей, происшедших из камня.
В честь Пирры назван астероид (632) Пирра, открытый в 1907 году.
У Пиррыи Девкалиона родились дети: Протогенея, Амфиктион и Эллин, ставший родоначальником греческих племён.
А вот что говорится об этих и не только событиях в поэме древнеримского поэта Овидия «Метамлрфозы».
Пересказ Георга Штоля
В начале возникло золотое поколение людей; без законов, без принуждения жило оно честно и справедливо. Не было тогда судей, ничего не ведали люди о страхе наказания, а жили в безопасности. Еще не была срублена горная сосна и не была она спущена на морские волны, не посещала стран, ей чуждых. Никуда не отдалялись люди от родных берегов. Города не окружались еще рвами, медная труба, меч и шлем были неизвестны, беззаботно, удобно, спокойно жили люди и без наемных войск. Нетронутая киркой, не взрытая плугом земля все давала сама собой; довольствуясь пищей, даруемой землей, люди собирали в городах душистые ягоды, толокнянку и землянику, куманику и дерновую ягоду, и желуди, падавшие с широколиственного дерева Юпитерова. На земле была вечная весна, тихий ветер лелеял цветы, никем не посаженные, семена всходили и созревали на непаханном поле. Текли тогда молочные реки и реки нектара, и с зеленых дубов капал золотистый мед.
Когда Сатурн низвергнут был в мрачный тартар и миром стал править Юпитер — выросло серебряное поколение; оно было хуже золотого, но лучше медного. Весна не цвела уже круглый год, как но времена первобытные: зиму, лето и осень Юпитер отделил от краткой весны — то зной стоял над землею, обезвлаживая и раскаляя воздух, то цепенела земля от страшного северного ветра и ледяная кора одевала сучья деревьев и скалы. Тогда-то, в первый раз, люди стали искать себе убежища в пещерах, густых кустарниках и хижинах из связанного тростником хвороста. Только теперь стали бросать зерна Цереры в взборожденную плугом землю, и тяжело застонал под ярмом рабочий вол.
Затем следовал медный род, уже по природе своей более суровый и искусный в употреблении страшного оружия, но еще не преступный и не безбожный.
Из твердого железа было последнее поколение. Всевозможные ужасные дела стали совершаться в это железное время. Исчезли и стыд, и правда, и верность, а место их заступили хитрость и обман, коварство, насилие и наглое корыстолюбие. Корабельщик распустил паруса навстречу неизвестным ветрам, и горная сосна, долго стоявшая на высоких горах нетронутой, дерзнула переплыть чуждые ей воды. И земля, прежде общая, как воздух и солнечный свет, теперь тщательно размерена и разделена длинными межами. Не только с тучной почвы стали люди собирать жатву и добывать пищу, но проникли и внутрь земли и начали вынимать из недр ее глубоко сокрытые в них металлы, корень всему злу. Извлечено уже из земли пагубное железо и золото, еще более губительное. Поднялась Война, ратующая и золотом, и железом; и кровавою рукой потрясает она оружием. Все живет теперь грабежом; не безопасен гость у хозяина, шурин у зятя, редка стала любовь и между братьями. Муж замышляет убийство жены, мачехи готовят из бледноцветных трав ядовитый напиток, и сын нетерпеливо добивается прежде времени узнать о часе кончины отца. Исчезла всякая любовь и верность, и дева Астрея, друг справедливсти и права, последняя из бессмертных, оставляет оскверненную кровью землю.
Много дурных вестей о людской испорченности дошло до Зевса, отца богов. Желая убедиться, что слухи эти несправедливы или преувеличены, он решился оставить небо и в образе человеческом постранствовать между людьми и увидеть все собственными глазами. К несчастию, он нашел, что на деле было еще хуже, чем гласила молва. Всюду встречал он нечестие и дикость. Поздними сумерками прибыл он в аркадский город Ликосуру, в дом царя Ликаона. Войдя в дом, Зевс тотчас же явил знамение божественности своей, и толпа почтила его молитвами и обетами. Но Ликаон глумился над мольбами толпы и сказал: «А вот испытаю я, бог он или смертный». Он решился умертвить своего гостя ночью, в то время как гость будет спать, но перед тем задумал он испытать пришельца иным образом. Был в его доме от народа Молоссов заложник; мечом пронзил ему Ликаон горло, сварил и сжарил еще трепещущие члены его и предложил это кушанье своему гостю: узнает ли — думал Ликаон — что это за пища? Карающей молнией поражает Зевс дом Ликаона. Объятый ужасом, бросился злодей из разрушающегося дома и завыл, не будучи в силах говорить человеческой речью. Кровожадный, как прежде, неистово бросился он на стада. Одежда Ликаона превращается в шероховатые клочья, руки изменяются в ноги, он становится волком и до сих еще пор сохраняет следы своей прежней наружности: те же седые волосы, те же блестящие глаза, ту же кровожадную дикость во взгляде и в движениях.
Один дом разрушен, но не одному дому следовало подвергнуться этой участи; отец богов и смертных решил истребить все нечестивое человечество. Тотчас по возвращении на небо собирает он на совет всех богов. Дорогой бессмертных, блистающим млечным путем подымаются они к небесным царственным чертогам великого Громовержца. Когда блаженные боги длинной вереницей вошли и расселись в мраморной горнице Зевса и сам он, опираясь на скипетр из слоновой кости, воссел на высоком троне, — трижды, четырежды потряс он мощною главой, от мановений которой колеблются земля и море, и молвил так: «Никогда еще не боялся я так, как теперь, за свое царство — даже в то время, когда змееногие гиганты громили небо. На всей земле, от одного края до другого, не нашел я ничего, кроме страшных беззаконий. Все человечество должно быть истреблено». Услышав историю Ликаона, все боги одобряют Зевсово решение, только, озабоченные, спрашивают: в каком же состоянии будет земля, когда истреблены будут люди; кто будет приносить богам фимиам и жертвы? Но царь богов успокаивает их и обещает населить землю новыми, лучшими людьми. Он уже берется за свои молнии, чтобы рассеять их по земле, но боится, не зажегся бы эфир и не сгорело бы небо; и припоминает он, что, по решению судьбы, настанет время, когда земля, море и небесная твердь смешаются в страшном пожаре. Отложил он свои перуны и решился истребить людей водою.
И вот все ветры, что разносят облака и расчищают небо, заключил Кронион в пещеры Эола; волю дал лишь южному ветру, дожденосному Ноту. И влажнокрылый Нот полетел над землей, голова его одета непроницаемым мраком; капли воды падают с седых волос, крыльев, груди и длинной бороды его. Толпой окружают его облака, и лишь подавит их Нот рукою — обильный дождь со страшным шумом льется на землю; Ирида в сияющей одежде без устали черпает воду и питает ею облака. Уже затоплены дождем поля, рушилась надежда земледельца, погибли плоды трудов долгого года — а разгневанному Зевсу мало небесных вод; брат его, бог моря, помогает ему своими водами. Посейдон призывает все реки. «Прорвите плотины, — повелевает он им, — откройте водохранилища, дайте водам вашим полную свободу!» Реки повинуются. Сам Посейдон вонзает трезубец в землю: задрожала земля и водам, таившимся в ее недрах, открыла свободный путь. И вот реки выходят из берегов и уносят за собою деревья, людей, скот, дома, храмы. Нет более предела между водой и землей: все стало морем, безбрежным морем. Где паслись прежде стройные козы, там очутились безобразные тюлени; дельфины кишат в лесах; нимфы моря, нереиды, дивятся рощам, домам, целым городам подводным. Беспорядочной толпой носятся по волнам волки и овцы, львы и тигры; не помогает вепрю его страшная сила, не помогает оленю быстрота его бега, и птица, напрасно искавшая себе места для отдыха, утомленная, падает наконец в море. А люди? Одни ищут спасения на холмах и горах, другие — на челноках и кораблях, но вода залила и холмы, и горы; если же и щадила кого вода, тот погибал от голода.
Между Этой и Беотией лежит плодородная земля Фокида — плодородная, пока еще была землей: теперь же и она стала частью моря, широкой водной поляной. Здесь-то далеко за облака поднялся двухвершинный Парнас; нигде вокруг нет горы, ему равной. Вершины Парнаса не коснулись волны и на нее высадился праведный Девкалион с благочестивой женою Пиррой, долго блуждавшие по водам на небольшом корабле. Перед потопом, по совету отца, построил он крепкий, отлично укрытый корабль и надолго снабдил его припасами: так и избежал он гибели. Как скоро Зевс увидел, что из стольких тысяч людей осталось лишь двое, безгрешных и отличавшихся от других благочестием, он рассеял темные тучи, открыл небу землю, а земле — небо. По воле его и Посейдон повелел тритонам трубить отбой волнам морским. Море опять возвращается в берега, реки и ручьи — в свои русла; из волн показываются холмы, леса, луга, и земля открывается в прежнем своем виде.
Когда по окончании потопа Девкалион увидел землю, одинокую и пустынную, со слезами на глазах сказал он Пирре: «О сестра и супруга, единственная жена на земле! На всей земле, от солнечного восхода до заката, нет людей, кроме нас: всех поглотили волны. Но и мы еще не в безопасности: каждое облако страшит еще мою душу. Если и минуют нас опасности, то и тогда — что делать нам, одиноким, на опустелой земле? Хорошо, когда б я научился творить людей, вдыхать жизнь в глиняные формы». Так говорил он, и зарыдали оба, и решились испросить через оракулов совета и помощи у бессмертных. Они отыскали место Дельфийского оракула, где будущее возвещала тогда Фемида. Коснувшись ступеней покинутого храма, пали они на землю и облобызали полуразрушенный алтарь. «Скажи нам, Фемида, — молились они ей, — каким искусством вознаградить гибель человеческого рода, дай опустошенному миру новую жизнь!» Богиня им в ответ:
Выдьте из храма, Головы ваши покройте, пояс одежд отрешите, Матери кости великой бросьте назад чрез себя…
Долго стояли они и дивились. Наконец Пирра прервала молчание. Она не хочет повиноваться богине и со страхом умоляет ее о прощении. Пирра не может оскорбить тень матери, не желает разбрасывать костей ее. Больше и больше задумываются они над темными словами Фемиды, и вдруг Девкалиону уяснился смысл их. Ласковым словом успокаивает он супругу: «Или разум мой меня обманывает, или слова богов святы и не повелевается ими никакого преступления. Великая мать — это земля; кости в теле земли — думается мне — камни: их-то мы и должны перебросить назад».
Правда, сомневались еще они в справедливости толкования, но отчего ж не сделать опыта? Девкалион и Пирра спускаются в долину, распоясывают одежды и бросают камни. Камни же — о чудо! — начинают терять свою жесткость и грубость, понемногу смягчаются и растут. Выросши, они принимают более приятный вид, в них виднеются, хотя еще и неясно, человеческие формы, как это бывает в тех фигурах, которым ваятель еще не придал последней отделки. То, что было в камнях влажного, землистого, стало мясом; твердое, негибкое — костью; жилы и остались жилами. И вот, в короткое время по воле богов камни, брошенные Девкалионом, превратились в мужчин, брошенные же Пиррою — в женщин.
Так заселилась земля людьми. И до сих пор видно, какого мы происхождения — мы, суровое, выносливое в труде племя. Скоро возникли вновь и другие живые существа. Когда жаркие лучи солнца согрели густой ил, осажденный водами потопа, — этот ил разрыхлился, распался, и под ним зародилась новая жизнь. Возникают самые разнообразные создания, многочисленные виды животных распространяются по земле, в водах и в воздухе.
