Пушкин и Батюшков

Батющков начал печатать свои стихотворения с 1805 года, и с появления в разных журналах и сборниках его первых пьес, блестящий талант его был замечен лучшею частью читателей. Когда же в 1817 году его произведения вышли в свет отдельным изданием, С. С. Уваров приветствовал появление издания «Опытов…» Батюшкова критической статьей, в которой, проводя параллель между ним и Жуковским, их обоих поставил во главе молодого поколения русских поэтов.

Одним из первых, на ком сказалось литературное влияние Батюшкова ещё до издания его «Опытов…», был молодой лицеист Александр Пушкин. Подражанием Батюшкову были самые ранние стихотворения Пушкина, относящиеся к 1812-1815 годам.

Пушкин ещё в 1814 году пишет Батюшкову послание, в котором высказывает своё преклонение перед его талантом.

К БАТЮШКОВУ

Философ резвый и пиит,

Парнасский счастливый ленивец,

Харит изнеженный любимец,

Наперсник милых аонид,

Почто на арфе златострунной

Умолкнул, радости певец?

Ужель и ты, мечтатель юный,

Расстался с Фебом наконец?

Уже с венком из роз душистых,

Меж кудрей вьющихся, златых,

Под тенью тополов ветвистых,

В кругу красавиц молодых,

Заздравным не стучишь фиалом,

Любовь и Вакха не поешь,

Довольный счастливым началом,

Цветов парнасских вновь не рвешь;

Не слышен наш Парни российский!..

Пой, юноша, — певец тиисский

В тебя влиял свой нежный дух.

С тобою твой прелестный друг,

Лилета, красных дней отрада:

Певцу любви любовь награда.

Настрой же лиру. По струнам

Летай игривыми перстами,

Как вешний зефир по цветам,

И сладострастными стихами,

И тихим шепотом любви

Лилету в свой шалаш зови.

И звезд ночных при бледном свете,

Плывущих в дальней вышине,

В уединенном кабинете,

Волшебной внемля тишине,

Слезами счастья грудь прекрасной,

Счастливец милый, орошай;

Но, упоен любовью страстной,

И нежных муз не забывай;

Любви нет боле счастья в мире:

Люби — и пой ее на лире.

Когда ж к тебе в досужный час

Друзья, знакомые сберутся,

И вины пенные польются,

От плена с треском свободясь —

Описывай в стихах игривых

Веселье, шум гостей болтливых

Вокруг накрытого стола,

Стакан, кипящий пеной белой,

И стук блестящего стекла.

И гости дружно стих веселый,

Бокал в бокал ударя в лад,

Нестройным хором повторят.

Поэт! в твоей предметы воле,

Во звучны струны смело грянь,

С Жуковским пой кроваву брань

И грозну смерть на ратном поле.

И ты в строях ее встречал,

И ты, постигнутый судьбою,

Как росс, питомцем славы пал!

Ты пал, и хладною косою

Едва скошенный, не увял!..

Иль, вдохновенный Ювеналом,

Вооружись сатиры жалом,

Подчас прими ее свисток,

Рази, осмеивай порок,

Шутя, показывай смешное

И, если можно, нас исправь.

Но Тредьяковского оставь

В столь часто рушимом покое.

Увы! довольно без него

Найдем бессмысленных поэтов,

Довольно в мире есть предметов,

Пера достойных твоего!

Но что!.. цевницею моею,

Безвестный в мире сем поэт,

Я песни продолжать не смею.

Прости — но помни мой совет:

Доколе, музами любимый,

Ты пиэрид горишь огнем,

Доколь, сражен стрелой незримой,

В подземный ты не снидешь дом,

Мирские забывай печали,

Играй: тебя младой Назон,

Эрот и грации венчали,

А лиру строил Аполлон.

Мы видим из этого стихотворения, что в пору своей ранней юности Пушкин равно ценил у Батюшкова и его пьесы в эпикурейском духе, и сатирические, направленные против бездарных писателей старой школы. Любопытно, что при всём своем благоволении к Батюшкову, Пушкин не воздержался по поводу их от некоторого критического намека: ещё в то время насмешки над бездарностью Тредиаковского показались ему запоздалым общим местом.

Возможно, это послание Пушкина дало ему возможность лично познакомиться с Батюшковым, который с середины 1814 года по февраль 1815 прожил в Петербурге и уже состоял давно в дружеских отношениях с отцом Сергеем Львовичем Пушкиным, и особенно с Василием Львовичем Пушкиным – дядей своего юного поклонника.

Однако же, с первой встречи новых знакомцев между ними обнаружилось некоторое разногласие: Батюшков в 1814-1815 годах был уже не тот, каким его знали по его ранним стихотворениям.

Под впечатлением совершавшихся на его глазах мировых событий и под бременем сердечных треволнений, которые отняли у него надежду на личное счастье, в нем произошел нравственный переворот: он оставил своё эпикурейское мировоззрение прошлых лет и стал искать новых путей для мысли и новых мотивов для поэтического творчества. Он был готов сомневаться, найдет ли их для собственного таланта, но по крайней мере другим дарованиям он указывал более возвышенные задачи, чем одни страстные гимны красоте и любви. Так, например, он настаивал на том, чтобы Жуковский наконец принялся за давно задуманную поэму о Владимире Святом, так и юноше Пушкину он подал совет посвятить свой талант героической теме Отечественной войны.

А ты, певец забавы

И друг Пермесских дев,

Ты хочешь, чтобы славы

Стезею полетев,

Простясь с Анакреоном,

Спешил я за Мароном

И пел при звуках лир

Войны кровавый пир.

Это уже цитата из второго послания Батюшкову, написанного в 1815 году. Но юноше, которого манили все радости жизни, этот совет ещё не мог быть понятен, и со свойственной ему искренностью он сделанный вызов отклонил:

Дано мне мало Фебом:

Охота, скудный дар.

Пою под чуждым небом,

Вдали домашних лар,

И, с дерзостным Икаром

Страшась летать недаром,

Бреду своим путем:

Будь всякий при своем.

Этим отказом юный Пушкин ясно выразил желание сохранить за собою самостоятельность развития, и это Батюшков оценил. Года два спустя в одном из писем Гнедичу он повторил почти буквально слова Пушкина: «Ни за кем не брожу, иду своим путем».

Уроки, полученные Пушкиным от Батюшкова, заключались в искусстве выковывать русский стих и сообщать ему плавность и гармонию.

Однако, влияние Батюшкова на Пушкина не ограничивалось одной только сферой стихотворной техники, оно касалось и выбора предметов для поэтического творчества.

Возможно, ещё при первой встрече 1815 года они обменялись мыслями о возможности создания поэмы на мотивы из русского сказочного мира. В письме к князю Вяземскому год спустя, вспоминая об этой встрече, он утверждал, что Батюшков тогда «завоевал у него Бову Королевича».

В 1817 году Батюшков набрасывает план поэмы «Русалка», у него возникает в это же время мысль о другой поэме уже не на сказочные темы, а из древнейшей русской истории – о Рюрике.

Одновременно и у Пушкина можно заметить подобное течение мысли: он задумывает ещё в последний год своего пребывания в Лицее поэму «Руслан и Людмила», а осенью 1818 года уже заканчивает её вчерне, как ни условно в этой поэме изображение отдаленной русской древности. Для обработки поэмы Пушкин, очевидно, занимался изучением памятников русского народного творчества.

Он обращается чуть позже и к русским историческим сюжетам и в 1822 году пишет «Песнь о вещем Олеге».

Сходство поэтических задач у обоих поэтов не ограничивается только специально русскими темами, их интересует также судьба римского поэта Овидия, что нашло отражение в их произведениях.

У Батюшкова в начале 20-х годов стали обнаруживаться признаки умственного расстройства, которое отняло его у литературы и общества. После этого Пушкину только однажды случилось видеть Батюшкова. Это было в 1830 году в Москве.

В доме, где жил Батюшков, 3 апреля по желанию тётки его Е.Ф. Муравьевой была отслужена всенощная, после чего, присутствовавший на службе Пушкин пошел в комнату больного и заговорил с ним, но Батюшков его не узнал, как, впрочем, не узнавал и многих других близко ему знакомых людей. Стихотворение Пушкина «Не дай мне Бог сойти с ума», предположительно, навеяно впечатлением от этого визита.

Пушкин всегда сохранял глубокое уважение к таланту Батюшкова, к «несозревшим надеждам», им внушенным, к его действительным заслугам на литературном поприще.

Статьи по теме:

Пушкин и Карамзин

Пушкин и Жуковский

Пушкин и Державин

Пушкин и Вяземский

Оцените статью
Добавить комментарий