Пушкин и Державин

В разные периоды творчества Пушкина наследие Державина, его вклад в развитие русской литературы, его новаторство оказывали большое и всестороннее влияние на мировоззрение Пушкина и его произведения. О влиянии Державина на Пушкина очень хорошо сказал Белинский, который считал, что изучение Пушкина нужно начинать с Державина.

Начнем с единственной встречи двух поэтов, о которой Пушкин оставил свои воспоминания. Это произошло в Царскосельском лицее в январе 1815 года на переводных экзаменах из младшего класса в старший.

«Державина видел я только однажды в жизни, но никогда того не забуду. Это было в 1815 году, на публичном экзамене в Лицее. Как узнали мы, что Державин будет к нам, все мы взволновались. Дельвиг вышел на лестницу, чтоб дождаться его и поцеловать ему руку, руку, написавшую «Водопад». Державин приехал. Он вошел в сени, и Дельвиг услышал, как он спросил у швейцара: «Где, братец, здесь нужник?» Этот прозаический вопрос разочаровал Дельвига, который отменил свое намерение и возвратился в залу. Дельвиг это рассказывал мне с удивительным простодушием и веселостию. Державин был очень стар. Он был в мундире и в плисовых сапогах. Экзамен наш очень его утомил. Он сидел, подперши голову рукою. Лицо его было бессмысленно, глаза мутны, губы отвислы; портрет его (где представлен он в колпаке и халате) очень похож. Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен в русской словесности. Тут он оживился, глаза заблистали; он преобразился весь. Разумеется, читаны были его стихи, разбирались его стихи, поминутно хвалили его стихи. Он слушал с живостию необыкновенной. Наконец вызвали меня. Я прочел мои «Воспоминания в Царском Селе», стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояния души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом… Не помню, как я кончил свое чтение, не помню, когда убежал. Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел обнять… Меня искали, но не нашли…».

Юноша-поэт на Державина произвел сильное впечатление. «Скоро явится свету другой Державин: это Пушкин, который уже в Лицее перещеголял всех писателей», – он говорил С. Т. Аксакову.

Позднее эту встречу Пушкин дважды вспомнил в своих произведениях.

В первый раз в послании «К Жуковскому» (1816):

…И славный старец наш, царей певец

избранный,

Крылатым гением и грацией венчанный,

В слезах обнял меня дрожащею рукой

И счастье мне предрек, незнаемое мной.

Затем второе упоминание в восьмой главе «Евгения Онегина»:

Старик Державин нас заметил

И, в гроб сходя, благословил.

А самого Державина и его творчество Пушкин многократно упоминает в своих поэтических произведениях, письмах и критических статьях. Авторитет Державина был силен не только у приверженцев сложившихся традиций в литературе, так называемых «староверов», но и у друзей-единомышленников – Дельвига, Кюхельбекера, Вяземского и др.

Однако у Пушкина сложилась своя точка зрения на творчество Державина. Из письма Пушкина к Дельвигу (1825):

«Перечел я Державина вчера всего, и вот мое окончательное мнение. Этот чудак не знал ни русской грамоты, ни духа русского языка… У Державина должно сохранить будет од восемь да несколько отрывков, а прочее сжечь».

Казалось бы, в 1825 году Пушкин сформулировал свое окончательное мнение о Державине.

Однако, возьмем Болдинскую осень 1830 года. Среди других работ Пушкин много внимания уделяет критике. Вот что он пишет: «Наша словесность с гордостью может поставить перед Европой «Историю» Карамзина, несколько од Державина, басен Крылова, пеан 12 года и несколько цветов северной элегической поэзии…».

Что важно, Пушкин упоминает оды Державина в числе достижений «нашей словесности», достижений поэзии нового времени.

Отводя обвинение, выдвинутое критикой против «Графа Нулина» (демократизм, безнравственность, вульгарность языка), Пушкин свою творческую позицию мотивирует опытом предшественников – Державина, Фонвизина, Дмитриева. При этом он вспоминает «эротические стихотворения Державина, невинного, великого Державина».

А вот возьмем упоминание Державина в «Езерском» Пушкина.

Допросом Музу беспокоя,

С усмешкой скажет критик мой:

«Куда завидного героя

Избрали вы! Кто ваш герой?»

— А что? Коллежский регистратор.

Какой вы строгий литератор!

Его пою — зачем же нет?

Он мой приятель и сосед.

Державин двух своих соседов

И смерть Мещерского воспел;

Певец Фелицы быть умел

Певцом их свадеб, их обедов,

И похорон, сменивших пир.

Здесь Пушкин не только ссылается на авторитет Державина – здесь он опирается на новаторство Державина, который открыл поэзию жизни действительной, стал изображать обыкновенное.

В «Езерском» Пушкин отстаивает право поэтов на изображение не «возвышенного предмета», а обыкновенного (не знатного героя, а «просто гражданина столичного») и берет в союзники Державина. Художник не обязан идти «дорогой» школы. Для истинного поэта «условий нет»:

Глупец кричит: куда? куда?

Дорога здесь. Но ты не слышишь,

Идешь, куда тебя влекут

Мечты златые…

В 1833 г. в Болдине было написано стихотворение «Осень», посвященное творчеству.

Это стихотворение имеет свои корни в предшествующей традиции. Взяв эпиграфом стих из Державинской «Жизни Званской» Пушкин сознательно подчеркнул это.

Но нет как праздника, и в будни я один,

На возвышении сидя столпов перильных,

При гуслях под вечер, челом моих седин

Склонясь, ношусь в мечтах умильных;

Чего в мой дремлющий тогда не входит ум?

Подхватывая державинскую мелодию, Пушкин пишет:

Но гаснет краткий день, и в камельке забытом

Огонь опять горит — то яркий свет лиет,

То тлеет медленно, — а я пред ним читаю,

Иль думы долгие в душе моей питаю.

Ещё любят сравнивать «Памятник» Державина и «Памятник» Пушкина.

Процитирую лишь, потому, что сходства и различия, на мой взгляд, просто высосаны из пальца. Оба говорят об одном и том же, только разными словами.

У Державина:

«Первый я дерзнул в забавном русском слоге

О добродетелях Фелицы возгласить.

В сердечной простоте беседовать о боге

И истину царям с улыбкой говорить,.

У Пушкина:

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я свободу

И милость к падшим призывал.

Статьи по теме:

Пушкин и Карамзин

Пушкин и Жуковский

Пушкин и Батюшков

Пушкин и Вяземский

Оцените статью
Добавить комментарий